Глава 8. Чудеса розыска.
Дело было в Московском районе. В квартире одного из домов сработала сигнализация. Туда немедленно отправился экипаж вневедомственной охраны. Другие экипажи, находившиеся поблизости, параллельно устроили нечто вроде облавы: принялись задерживать всяких подозрительных личностей, бегущих, волокущих непонятные сумки… Так обычно и попадаются любители залезать в чужие квартиры.
Всех задержанных доставили в отделение. Среди них почти наверняка находились и конкретные виновники происшествия, но как их определить, если нет железных улик? Сознаваться же в содеянном по доброй воле, естественно, никто не хотел.
Мы, кинологи, как раз возвращались с ночных занятий по обыску местности. В "УАЗе"- "буханочке", где я сидел за рулем, ехал и Ханыч. В занятиях он не участвовал, просто, по обыкновению, находился рядом со мной.
Автомобиль, принадлежавший питомнику, был довольно приметный, кто-то из милиционеров, сопровождавших задержанных в отделение, остановил нас и попросил помочь. Мы согласились…
Тут надо сказать, что собаки, с которыми мы в тот раз работали, так называемой выборке человека – это когда собака по запаху вещи определяет ее владельца – обучены не были. Их готовили совсем по другой специальности. Однако среди нас нашелся очень опытный и житейски умудренный человек, подполковник милиции, вдобавок отличный психолог, знаток всяческих нетривиальных ситуаций. Он мгновенно сообразил, как нам следовало поступить.
И начался спектакль, который сделал бы честь иному театральному режиссеру.
Задержанных выстроили во дворе отделения (причем они согласились на это), я вышел с Ханычем на поводке.
– Вот кинолог с собакой, – представил меня подполковник. – Сейчас собака произведет опознание.
– Пал Палыч, да ты что! – как можно натуральнее возмутился я и принялся отпираться: – Ты же сам знаешь, как он опознает! Только вчера ноги одному оторвал, я уже одурел объяснительные писать! И что, сейчас опять все по новой? Я тут просто мимо шел, на кой мне все это надо?
Милиционеры тоже очень натурально принялись меня уговаривать. Пока мы препирались, кто какие бумаги должен будет писать в случае увечья или даже гибели подозреваемых, – я незаметно дал кобелю команду, и Ханыч с жутким ревом принялся рваться в сторону задержанных. Я сгреб его за ошейник, так что ротвейлер поднялся на дыбы.
– Видите? Видите? – перекрикивая его рев, "доказывал" я операм. – Он же отмороженный, он только что двух бомжей мало не насмерть пожрал… Сейчас пустим его на строй, он же сразу убьет! Если там, не дай Бог, кто-нибудь с этим запахом есть – сразу кранты! Я же оттащить его не успею!
Упор был именно на то, что я не успею Ханыча оттащить, а значит, обладателю искомого запаха придется плохо. Наверное, в это легко было поверить: Ханыч, напоминаю, весил за девяносто килограммов, и размеры пасти и лязгавших в ней зубов вполне соответствовали его габаритам. Не говоря уже о том, что на "клиентов" он рвался очень по-настоящему, безо всяких театральных эффектов.
Выстроенных вдоль стеночки ханыг стало натурально трясти. Я уже и без собаки видел, кто именно среди задержанных граждан лазил в чужую квартиру. Следовало ковать железо, пока горячо, и я "дал себя уломать".
– Ладно, – сказал я. – Хрен с вами, сделаем. Только "Скорую" заранее вызовите, мне трупы без надобности!
– Гадюкино! – закричал в рацию подполковник. – Гадюкино, я Тихвин, прием!
Не знаю, как сейчас, а в те времена в качестве позывных для переговоров по радио милиция пользовалась названиями населенных пунктов Ленинградской области: Тихвин, Кириши, Шапки. Так вот, если в эфире звучало какое-нибудь заведомо несуществующее название – например, Гадюкино или Клоповка, – это служило знаком, что где-то идет психологическая игра и нужно ее всячески поддержать. Например:
"Гадюкино, мы тут двух хмырей поймали, что с ними делать?"
"В лес вывезите да расстреляйте…" – отвечало "Гадюкино".
"Товарищ полковник, а куда вывезти?"
"Туда-то и туда-то…" – И для вящей убедительности называлось конкретное место.
Проверенный метод не подвел и в тот раз.
– Гадюкино, я Тихвин, "Скорую" сюда немедленно! Отделение такое-то… Возможны человеческие жертвы…
Все это, естественно, как можно громче, чтобы задержанных проняло до печенок. Скоро за углом отделения раздался шум мотора, завыла сирена – это одна из милицейских машин изображала "Скорую помощь".
– О, вот и "Скорая", – обрадовались опера. – Начинай!
От полностью деморализованного строя отделились двое насмерть перепуганных граждан:
– Не надо, начальник, сами все напишем…
